Болтаем по телефону. Я: Не пойду сегодня к врачу. Мне картинки из окна хватает. Мама: На улице-то тепло. Только сыро и скользко. Я: Так одно из другого вытекает. Мама: Вытекает. Именно что.
Сбылся один из моих кошмаров. У нас оттепель. Практически весна.
Мне тут уже намекали, что меня стало плохо видно и мало слышно. Редко появляюсь, в общем. Дом-университет-дом-тренировка-дом? Безусловно. Усталость? Естественно. Нехватка времени? Постоянная. А ещё столько всего происходило. И происходит. И, надеюсь, будет происходить. Но. Как оказалось, я лишаю себя мощного инструмента анализа себя же самого. Потому что даже вывешивание какой-нибудь музыкальной композиции и красивой картинки - это уже анализ. По крайней мере, подготовительные шаги. Это запечатления меня в какой-то момент, с какими-то мыслями, на какой-то эмоциональной волне. Констатация. Возможно, неинтересная читателям дневника, но важная мне. И каждая рецензия на книгу, каждый отзыв на фильм, каждая перепечатанная цитата, даже самый банальный пост - это потенциальный диалог, несмотря на то, что всё это монологично про своей природе. Они повод для диалога, то есть уже не просто кое-что, а многое. И даже если некоторые вещи не произошли, бывает очень здорово (страшно, клёво, etc.) от ощущения, что они могли произойти.
Но, как ни странно, не ждите от меня в ближайшее время ничего глубокомысленного. Будут твиттерообразные записи, помеченные темой "Констатация", красивые картинки, музыка и, может быть, что-нибудь ещё из того, что выдумает мой эстетствующий разум. И, конечно, "от сессии до сессии...", как же без этого. И это тоже анализ.
Я посмотрел. Можно много всего сказать о фильме. Можно сказать, что это из тех вещей, которые не существуют - просто не могут существовать! - сами по себе. Половина последнего фильма неполноценна и несамодостаточна ровно настолько, насколько неполноценна и несамодостаточна половина последней книги. Можно сказать, что фильм замкнут сам на себя и, несмотря ни на что, очень цельный и даже законченный. Можно сказать, что сказки кончились и началась война. Самая настоящая. Со смертями. Со слезами. С предательством. С долгом. Но в то же время можно сказать, что сказки только начинаются. И одна из, рассказанная ещё бардом Бидлем, оживает прямо на глазах. Можно сказать, что фильм изумительно, совершенно, безупречно английский. Такой, каким он и должен быть. С прозрачной и хрупкой островной осенью. С вязанными свитерами и пледом. С колокольным звоном и венками из остролиста и омелы в сочельник. Можно сказать, что множество самых разнообразных отголосков собрано в этом фильме. Ассоциации самые разнообразные. И не последнюю роль играют мостики с "Властелином Колец". Можно сказать, что в фильме, как и в жизни, есть страшное, завораживающее, пронзительное и смешное. Можно сказать, что волшебство - это далеко не всё, и к этому-то как раз приходят главные герои. Можно сказать, что фильм - красивая картинка с эффектными взрывами, трансгрессиями и заклинаниями. Можно сказать, что фильм - это отлично сделанная и потрясающе сыгранная (тут отдельный поклон британским актёрам) визуализация книги. Можно много чего сказать... ...А можно просто сказать после сеанса: "А давайте ещё раз сходим?", и это будет наивысшей оценкой.
У меня два вагона учебных дел и пару десятков маленьких тележек дел неучебных. У меня сегодня за весь день в сумме пять часов сна. И завтра я опять не высплюсь. Но. Мне давно не было так хорошо. Так настояще.
Л.: У меня вторая контрольная точка 4,4! То есть общее 179! Понимаете, 179?! Я: А он освобождает при?.. Б.: 180. Л.: 180, понимаете?! Стоп, а сколько точно у меня вторая контрольная точка? /роется в сумке, достаёт листок/ 4,3! Что?! То есть у меня... Б.: ...на полтора бала меньше. Л.: 177,5! Сколько? Сколько-сколько?! Я: Зато не так обидно.
Меня спасло только наличие толстой-претолстой зимней куртки.
Это на них во веки веков прокладка дорог в жару и в мороз. Это на них ход рычагов; это на них вращенье колёс. Это на них всегда и везде погрузка, отправка вещей и душ, Доставка по суше и по воде Детей Марии в любую глушь.
"Сдвинься", - горе они говорят. "Исчезни", - они говорят реке. И через скалы пути торят, и скалы покорствуют их руке. И холмы исчезают с лица земли, осушаются реки за пядью пядь. Чтоб Дети Марии потом могли в дороге спокойно и сладко спать.
Смерть сквозь перчатки им леденит пальцы, сплетающие провода. Алчно за ними она следит, подстерегает везде и всегда. А они на заре покидают жилье, и входят в страшное стойло к ней. И дотемна укрощают её, как, взяв на аркан, укрощают коней.
Отдыха знать им вовек нельзя, Веры для них недоступен Храм. В недра земли их ведет стезя, свои алтари они строят там, Чтобы сочилась из скважин вода, чтобы, в землю назад уйдя, Снова поила она города, вместе с каждой каплей дождя.
Они не твердят, что Господь сулит разбудить их пред тем, как гайки слетят, Они не бубнят, что Господь простит, брось они службу, когда хотят. И на давно обжитых путях и там, где ещё не ступал человек, В труде и бденье - и только так Дети Марфы проводят век.
Двигая камни, врубаясь в лес, чтоб сделать путь прямей и ровней, Ты видишь кровь - это значит: здесь прошел один из её Детей. Он не принял мук ради Веры святой, не строил лестницу в небеса, Он просто исполнил свей долг простой, в общее дело свой вклад внеся.
Приехал домой уже сегодня. В стандарте не прошли в финал. В латине по совету тренера танцевали вместо четвёрки тройку (без румбы, и слава богу). В этой номинации заняли третье место. Организация, скользкий пол и музыка в стандарте, которую было невозможно просчитать (всегда считал медленный вальс своей относительно сильной стороной), несколько осложняли положение. Во время латины включили эмоцию и на джайве дожали. В целом, и тренер, и партнёрша, и я довольны результатом. Но со стандартом надо что-то делать. И осанка, чёрт возьми, осанка!
Через пять часов еду в Кострому, на конкурс. Формально - третий в своей жизни, но два первых были так давно, что ими можно пренебречь. Танцуем две четвёрки: оба вальса, квикстеп и танго в стандарте и самбу, ча-ча-ча, румбу и джайв в латине. Удачи что ли мне.
Утром дочитал "Изыде конь рыжь..." Т. Апраксиной и А. Оуэн. Тяжело, но хорошо. Очень хорошо. Субъективно - 9/10. На что-то более взвешенное, аргументированное, полное ни времени, ни сил, ни желания нет. Пока.
Город засыпало листьями. Заметает снегом. Образы сюрреальные на виду. Бусины градин на нитях дождя становятся оберегом. Интересно, кто всё таким придумал?
Тучи движутся по небу серыми каракатицами. Межсезонное. В порядке вещей что ли? По пустой дороге пакет катится - Пёстрое пластиковое перекати-поле.
Барабанщик, слегка запоздалые поздравления с Днём Рождения! Пусть тучи если и будут ходить по жизни, то ни в коем случае не хмуро, а исключительно улыбаясь.
Я иду пешком, потому что тороплюсь. Носком кроссовки задеваю камешек, который летит в лужу. Разбегаются круги. По водному зеркалу бегут зеркальные волны. Я шагаю в ритм мелодии из наушников, моё дыхание переплетается с голосом Ольги Пулатовой. Ещё чуть-чуть - и моё сердце будет биться под счёт песни. Я иду мимо церкви. Звонит колокол. Гулкие, густые, тяжёлые удары идеально попадают в музыкальные фразы. Звон срастается с музыкой, и я осознаю, что слушаю совершенство. Я ни на шаг не приблизился к понимаю мира и себя, но меня пронзает ощущение хрустально-хрупкой ясности, невыносимой лёгкости бытия. Flёur в наушниках, белый иней на красном кленовом листке, колокольный звон, горьковатый запах чужой туалетной воды, французские слова, сахарной пудрой тающие на языке, болезненная тяжесть в мышцах, необходимость куда-то идти, разноцветный шарф, завитки пара от дыхания, развязавшийся шнурок, замёрзшие ладони - всё это вдруг свивается в единую и неразрывную вязь, в полотно талантливого импрессиониста, в безукоризненно, без единой фальшивой ноты, сыгранную фугу. Всё сливается в гениальную по своей простоте вещь. В жизнь.